Притворно демонстрировать какое-либо телесное и душевное состояние, прикидываться обиженным, больным, ребячливым, бешеным или мертвым, избегать неприятных ситуаций и таким образом достигать желаемого — это в общем преимущество животных, детей и душевно незрелых людей. Многие из этих притворств и обманов совершаются инстинктивно или полуинстинктивно, другие же — с полным осознанием цели, правда, чаще всего людьми душевно слаборазвитыми, инфантильными, слабонервными, имбециликами и морально дефективными. Это, как правило, касается обычных условий, но под сильным аффективным давлением переживания и высокоразвитые, сильные люди могут начать притворяться, помимо всех других примитивных реакций. Так, наблюдателями установлено, что во время войны под сильным впечатлением ужаса от смерти ближайших товарищей у отличных бравых солдат появлялись кратковременные сумеречные состояния, во время которых они реагировали детски-театральными жестами, заговариваясь, подобно людям, охваченным псевдодеменцией или обнаруживающим ганзеровский синдром (Gansersyndrom). Затем следовало внезапное пробуждение, при котором выявлялась прежняя сильная личность, совершенно не помышляющая о притворстве или бегстве с фронтовой службы.

Вытеснение мы можем рассматривать как душевный механизм, родственный феноменам притворства. Вытеснение — это притворство перед самим собой. Поэтому эмпирически мы так часто наблюдаем внутреннее вытеснение и внешнее притворство в тесной функциональной зависимости, являющейся прежде всего признаком истерических образов. Под вытеснением мы понимаем выталкивание неприятных или амбивалентных составных частей наличного состояния сознания в его сферу, закрывание глаз на собственные душевные процессы. Из вытесненных переживаний преимущественно образуются сферические комплексы, побочные энергетические центры, которые могут питать как гипобулические и гипоноические механизмы, так и тенденциозные компоненты притворства, входящие в них, так что вытеснение и притворство все время действуют рука об руку. То, что обычно называют истерией, часто является сплетением вытеснения, притворства и гипобулически-гипоноических механизмов. При этом нужно подчеркнуть, что не все истерики вытесняют свои комплексы. Многие их осознают или легко могут осознать. Переход комплекса в видимые истерические симптомы может происходить как сферически, так и сознательно без того, чтобы результирующие образы существенно отличались друг от друга. В истерии мы находим все комбинации сферической и осознанной деятельности комплексов.

В псевдодеменции, ганзеровских синдромах и синдромах кривляния, а также в родственных проявлениях, особенно ярко и часто наблюдающихся у дегенерирующих заключенных, желающих избегнуть судебного наказания, во всех этих синдромах тенденция притворства проявляется как самостоятельный психологический образ во всех оттенках, начиная с коварной симуляции вплоть до автоматически возникающего в сумеречном состоянии инстинктивного действия. Тогда продуцируются образы, подобные тем, в которых простой смертный представляет себе ребячливо-тупоумного «безумного» или «дикого» человека. Эти образы могут комбинироваться с любыми примитивными механизмами.

Гораздо чаще, чем в такой самостоятельной роли, мы наблюдаем тенденцию к притворству, как что-то скрытое и замаскированное, являющееся динамическим составным компонентом, действующим из глубины и незаметно усиливающим и подчеркивающим другие имеющиеся группы симптомов, например примитивные реакции, рефлекторные образы или легкие телесные заболевания. В современном понимании истерическими считаются только те симптомы, которые обнаруживают эти тенденциозные компоненты, эту цель в форме или активного вожделения, или пассивного самоукрывательства, «воли к болезни» или «бегства в болезнь». На более ранней стадии изучения истерии главной задачей было установление гипобулически-гипоноических механизмов, так что истерией называли также острые реакции ужаса без тенденции к притворству. Само по себе каждое из этих определений истерии является, конечно, правильным. С течением времени нужно будет только решить, какое из них следует выбрать. Случаи, подходящие к тому и другому определению, чаще всего совпадают, но не всегда.

Может случиться, что большое число людей одновременно поражено тяжелой катастрофой, например землетрясением. У многих из спасенных впоследствии обнаруживаются следы недавнего аффективного потрясения в форме гипобулически-гипоноических механизмов, например сумеречные состояния, тяжелые сновидения, напоминающий кататонию ступор, симптомы паники и явлений раздражения в рефлекторном аппарате (дрожание, тик, судороги, нарушение сердечно-сосудистой деятельности). Как известно, каждый вид острого и хронического аффекта непосредственно рефлекторно отражается на функциях телесных органов, особенно интенсивно — на сердечно-сосудистой системе, аппарате пищеварения, секреторных, а также трофических функциях. Через несколько часов или дней все эти люди, первоначально обнаружившие одинаковые реакции ужаса, делятся на две группы: те из них, кто не застрахован, снова стали совершенно спокойными и здоровыми, те же, кто в связи с серьезными травмами ожидают получения страховки, возможно, будут дрожать и дергаться долгое время. Только с того момента, как появился этот целевой компонент, воздействуя на первоначально чисто автоматическое течение психофизического процесса, усиливая и стремясь сохранить его, мы можем говорить об истерии, только тогда недавняя реакция ужаса истеризирована.

Таким образом может истеризироваться каждый вид телесного или душевного спонтанного процесса. К примеру, кто-нибудь получил легкое ранение, ревматизм, катар гортани или душевное огорчение. Если в то время, когда эти нарушения находились в процессе самопроизвольного разрешения, на человека воздействовало бы душевное раздражение, способное сделать желанным продолжение этого нарушения, то могло бы случиться, что выздоровление сильно затянулось или не наступило бы вовсе. Кашель, боль, хромота загадочным, по-видимому, образом сохраняются или даже усиливаются. Такие мотивы желания, цели и ограждения себя от чего-нибудь могут быть самыми разнообразными: получить ренту, избежать несчастливого брака, добиться внимания, любви, сострадания, заставить удивляться себе, играть большую роль, выразить протест или досаду и т. д. При этом могут иметь место как банальные мгновенные мотивы, так и запутанные старые механизмы комплексов.

Даже не нужно острых толчков аффекта или болезни, чтобы начали реализовываться тенденции притворства, хотя эпизодические поводы и могут быть использованы для открытого прорыва этой тенденции. У кого-то могут быть прирожденный органический недостаток или диспозиция к рефлексу, которыми он пользуется для достижения своей цели, специально усиливая и расширяя их, как только он попадает под влияние какой-нибудь примитивной тенденции, желания или стремления оградить себя от чего-нибудь. Так, нервный человек может от природы иметь лабильные сосудодвигательные центры мозга или легкий тремор; при определенном поводе эти легкие предрасположенности с помощью динамических целевых компонентов могут усилиться до истерического обморока или сильного дрожания.

Каким образом происходит это загадочное психофизическое изменение, благодаря которому, например, желание ренты превращается в вялоцианотический паралич, а отвращение к мужу — в тик? Мы различаем главным образом следующие, часто комбинирующиеся между собой возможности:

1) Преднамеренное притворство;

2) истерическая привычка;

3) произвольное усиление рефлекса;

4) гипобулически-гипоноическая отколотость.

Относительно пункта 1 следует только заметить, что некоторые дегенераты и психопаты могут с помощью ненормальных прирожденных диспозиций рефлексов произвольно вызывать такие реакции, которые у обыкновенного человека происходят помимо его воли. Так, например, существуют люди, которые, играя, легко воспроизводят рвоту, дрожь, обморок. А потому надо быть очень осторожным с негативным суждением о том, что известная картина симптомов не может быть воспроизведена произвольно.

Истерическая привычка соответствует нормальным основным психофизическим законам, которым мы уделяем слишком мало внимания. Лишь часть наших действий проводится от начала до конца с участием сознательной воли. Воля для каждой поставленной цели приводит в действие определенную совокупность вполне готовых механизмов, приспособленный к данному случаю аппарат (Gelegenheitsapparat по Блейлеру), который начинает самостоятельно функционировать. Если я вечером приму твердое решение проснуться в 5 часов, то «что-то как бы разбудит меня» автоматически в 5 часов, хотя я не направляю на это постоянно свою волю в продолжение всей ночи. Приспособленный к данному случаю аппарат, полученное однажды соединение, далее функционирует самостоятельно и в результате постоянного упражнения начинает сокращаться как бы до формулы, подобно тому как мы, учась читать, сначала складываем слоги, а затем одним взглядом охватываем все слово. Кроме того, он начинает сглаживаться, т. е. протекать все увереннее и ровнее, пока не эмансипируется от воли и не приобретет, подобно рефлексу, собственного движения, так что сможет функционировать не только без участия воли, но даже и против нее. Так, например, выходя из двери при свете дня, мы невольно беремся рукой за электрический выключатель, и это без всякого намерения с нашей стороны.

Таким образом, мы работаем психически, в основном не с дифференцированными, ad hoc данными побуждениями воли, а с выглаженными, сделавшимися самостоятельными, полуавтоматическими сокращенными формулами действий.

Именно так возникают бесконечно многообразные, проще построенные истерические картины, которые мы называем истерическими привычками. При легком ишиасе для защиты от боли человек принимает особое положение тела, которое при большей продолжительности формулообразно выглаживается. Нормальная воля к выздоровлению выключает этот аппарат, как только он перестает быть необходимым. Если же этой воли нет, если личность подпала под какую-нибудь тенденциозную установку, которая заставляет ее не интересоваться прекращением заболевания или даже быть заинтересованным в его продолжении, то раз созданный для данного случая аппарат (т. е. хромота при согнутой ноге) продолжает функционировать автоматически, при возрастающем выглаживании и эмансипации — и так in infinitum, ведь здесь нет никого, кто бы его ликвидировал. К тому же при большей длительности легко присоединяется и гипобулическая отколотость.

Произвольное усиление рефлекса может происходить только определенным путем. Если воля вмешается в рефлекторный процесс с самостоятельной точно определенной двигательной целью, она воспрепятствует ему и нарушит его; но она может и усилить его, если более сферично и диффузно откроет пути для притока энергии к рефлексу. Так, например, мы произвольно можем усилить рефлекс дрожания, если не будем пытаться подражать явлению дрожи, а будем лишь диффузно гипертонизировать дрожащие мускулы. Другую форму произвольного усиления рефлекса мы называем техническим приобретением аффекта, заключающимся в том, что истерик день за днем аффективно обогащается, ищет малейшего повода к возбуждению и пользуется им, чтобы с помощью таких аффективных раздражений постоянно питать и поддерживать свои рефлекторные механизмы (дрожь, тик, сердцебиение, готовность к судороге). Существует много путей для поддерживания автоматических механизмов психического, чувствительного и моторного типов. Боль усиливается постоянно направленным на нее вниманием, препятствующим ее прекращению и в конце концов делается формулообразно привычной. Дурное настроение и возбужденные состояния могут также намеренно усугубляться путем искусственной возгонки с помощью моторной сферы (беганье взад и вперед, брань, форсированное дыхание) до чрезмерного накаливания и появления настоящих эксплозивных реакций — судорог и дремотных состояний. Это называется накачиванием аффекта (Affekt-pumpen); у преступников и нервных морально дефективных людей это приходится часто наблюдать, при этом они могут прибегать к помощи алкоголя или обходиться без него.

Мы уже говорили о гипобулически-гипоноической отколотости. У вырождающихся истериков, шизоидных психопатов и дегенератов, глубокие душевные аппараты невероятно легко диссоциируются от более высоких пластов под действием ничтожных случайных аффективных раздражений. Как только это происходит, тотчас пожеланию, имеющему характер влечения, становится непосредственно доступным целый ряд вегетативных и рефлекторных механизмов, а также форм выражения аффектов, которые не управляются ясной целенаправленной волей, ибо, как мы видели, на низших душевных ступенях развития выражение воли и выражение аффекта еще не дифференцировались. Таким путем, следовательно, легко может произойти сцепление инстинктивных тенденций личности с рефлекторным аппаратом.

Сюда относится и уже упомянутый выше случай, когда гипоноические символические образования вступают в психомоторную сферу, например находящаяся в несчастливом браке женщина выражает господствующее над ней желание — «Только бы вон отсюда!» — в истерически обезображенной походке, беге с наклоненным вперед туловищем.

Так в области истерии виды тенденциозного притворства, начиная с простой симуляции, через все переходные ступени и комбинации доходят до вполне инстинктивно кататимной гипоноической символизации.