Среди психически больных нередко можно услышать жалобы на изменение в переживаниях в сознании движения и пространства как в собственном теле, гак и во внешних явлениях и изменение чувства времени. Данная проблем/а, в особенности проблема времени, является в психологии и психиатрии одной из недостаточно разработанных глав.

Ряд авторов ощущение времени делит на «я—время» л «мировое время». Так, Мирло, (признавая эту точку зрения, называет «я—время» — «телесным временем» и считает, что у человека оно протекает бессознательно. Под чувством времени он понимает комплекс функции, которые дают возможность человеку ориентироваться во времени и осознать безостановочное течение времени. Телесное чувство времени он отождествляет с чувством ритма. Чем более на низкой ступени находится животное или человек, тем больше отмечается параллелизм мирового ритма с собственным субъективным ритмом. Таким образом «я — время», или «телесное время» — есть примитивное чувство времени.

По автору, имеется также гностическое чувство времени — как способность расположить прожитые отрезки времени вдоль линии времени. Наше «я» имеет последовательный ряд в истории собственных переживаний. Это гностическое чувство времени подверженно изменениям как в патологии, так и в норме.

Каррель образна представляет физиологическое и физическое время в виде двух поездов, мчащихся параллельно. Один из них (физическое время) идет с неизменной скоростью; другой вначале идет с той же скоростью, но затем его скорость уменьшается все более и более — это время физиологическое. Если мы у окна второго поезда, в котором едем, будем смотреть на первый, то вначале мы не заметим разницы в скорости, но затем чем дальше, чем больше мы будем отставать, тем быстрее будет казаться нам мчащийся другой поезд — физическое время. Детям время кажется текущим мед ленно, для стариков время мчится быстро. Эренвальд пишет, что подобно тому, как мы говорим о тахикардии и брадикардии, можно говорить и о тахихроническом и брадихроническом переживании времени.

Исключительную ценность представляет концепции И. М. Сеченова о физиологических основах переживания времени: «Время», говорится обыкновенно, есть понятие очень общее, потому что в нем чувствуется очень мало реального. Но именно последнее обстоятельство и указывает на то, что в основе его лежит часть конкретного представления. В самом деле, только звук и мышечное ощущение дают человеку представление о времени, притом, не всем своим содержанием, а лишь одной стороной: тягучестью звука и тягучестью мышечного чувства Перед моими глазами двигается предмет, следя за ним я двигаю постепенно или головой или глазами, или обоими вместе; во всяком случае, зрительное ощущение ассоциируется с тянущимся ощущением сокращающихся мышц, и я говорю: «Движение тянется подобно звуку». Дневная жизнь человека проходит в том, что он или двигается сам, получает тянущееся ощущение или видит движение посторонних предметов — опять оно же, ила, наконец, слышит тянущиеся звуки (и обонятельные и вкусовые ощущения имеют тоже характер тягучести), Отсюда выходит, что день тянется подобно звуку; 365 дней тянутся подобно звуку и т. д. Отделите от конкретных представлений движения дня и года характер тягучести и получите понятие времени».

В этом глубоком анализе обнаруживается внутренняя диалектическая связь переживаний времени с пространственно-двигательными функциями н процесс обобщения и отображения в сознании объективного времени, в котором совершаются движения организма в объективном пространстве.

Школа академика И.П. Павлова экспериментально показала возможность образования условного рефлекса на время у собак. Павлов и его ученики считают, что для центральной нервной системы время является таким же реальным раздражителем, как любой из общеизвестных. В самом организме, по Павлову, заложено немало циклических явлений, и так как каждое состояние органа может отражаться на больших полушариях, то в этом и основание, чтобы отличить один момент времени от другого. Функцию оценки времени выполняет вся центральная нервная система в целом.

«Как понимать физиологически время в качестве условного раздражителя?» — опрашивает И. П. Павлов. «На это, конечно, точного, определенного ответа пока дать нельзя. Но к известному пониманию этого подойти можно. Как мы вообще отмечаем время? Мы делаем это при помощи разных циклических явлений, захода и восхода солнца, движения стрелок по циферблату часов и т. д. Но ведь у нас в теле этих циклических явлений тоже немало. Головной мозг за день получает раздражения, утомляется, затем восстанавливается.

Пищеварительный канал периодически то занят пищей, то освобождается от нее и т. д. И так как каждое состояние органа может отражаться на больших полушариях, то вот и основание, чтобы отличить один момент времени от другого».

Внешние и внутренние раздражители, по И. М. Сеченову, действуют как одновременные и последовательные комплексные образования. Отражение в чувствовании одновременно действующих комплексов раздражений он называет «чувственными группами», отдельные звенья которых связаны друг с другом пространственными отношениями: эти чувственные группы отражают в сознании одновременное сосуществование явлений. Отражение последовательно действующих раздражений И. М. Сеченов называет «чувственными рядами», отдельные элементы которых связаны друг с другом последовательными временными отношениями. Чувствование и понимание временных связей И. М. Сеченов объясняет так: «Когда человек заучивает ряды или явления в их естественной последовательности и расчленяет их во времени, при каждой новой встрече со знакомым рядом существуют моменты сознания, что такое-то звено в цепи совершилось и исчезло, такое-то чувствуется теперь, а третье еще ожидается». Таким образом, человек в практической деятельности учится различать моменты, которые «соответствуют поочередному возникновению, течению и исчезновению звеньев, из которых слагается ряд… всякое предшествующее звено должно являться в сознании относительно своего последующего с атрибутом исчезания, а последующее — с атрибутом ожидания. Еще позднее, когда для человека наступает период классификации и обобщения расчлененных рядов, чувственные признаки превращаются в символы: предыдущее и последующее; начало, продолжение и конец; прошедшее, настоящее и будущее». Чувствование и понимание настоящего весьма сложно. По этому поводу С. Л. Рубинштейн пишет: «Время радикально отличается от пространства. В пространстве все точки равноправны. Во времени должна быть одна привилегированная точка. С этим связан дальнейший момент, особенно осложняющий восприятие времени опосредственными компонентами. Естественной отправной точкой во времени является настоящее — это «теперь», которое разделяет время на предшествующее ему прошлое и последующее будущее. Оно одно как будто непосредственно дано как нечто наличное; от него взор направлен на прошлое и на будущее, которые могут быть определены лишь через свое отношение к настоящему… Настоящее — отправная точка, из которой определяются и прошлое и будущее,— не является в. психологическом времени абстрактной точкой, а всегда некоторым временным интервалом». И действительно, реальность понятия настоящего, имеющего для практики жизни людей весьма важное значение, осуществляется нами определением некоторого отрезка времени; если принять за «настоящее» мгновение, которое исчезает так быстро, что вы не у спеете в этот момент открыть рот и произнести слово «настоящее», то оно не будет иметь для жизни существенного значения.

Поэтому мы обычно о настоящем говорим так,— в эту секунду, в эту минуту, в этом году, сегодня, в этом месяце и т. д. Р. Я. Голант в своей монографии о расстройствах памяти приводит интересное высказывание П. Жане из его книги «Эволюция памяти и понятие времени». «Понятие «настоящего» очень сложно и представляет акт, объединяющий действие и его историческое изображение. Таким образом,. понятие о настоящем создается не только совершающимся актом, но и изложением его. Это изложение совершающегося действия дает возможность соединить настоящее с прошлым в один полный рассказ, сообщить памяти ту консистентность, которая возвращает ее практике».

Ряд исследователей экспериментально изучал изменения переживания времени во врем/я гипнотических внушений; причем, если внушить объекту—совершить какое-либо действие через определенное количество времени, то загипнотизированное лицо почти всегда точно выполняет задание. Нам удавалось иногда во время гипнотических сеансов ускорять или же замедлять переживание пройденного времени.

Мирло сравнивает человека с секундной стрелкой, которая отрезки времени фотографирует и измеряет. По его мнению, человек является очень плохими физиологическими часами. Без своих часов о« иногда делает крупные ошибки, но при определенных профессиях он учится точно измерять время, например врач — пульс, музыкант — такты. Субъективная оценка времени изменяется не только в силу индивидуальных особенностей личности и возраста.

Оказывается, что интенсивные эмоциональные переживания меняют чувство времени; так, например, чувство радости, веселья и бодрости ускоряют переживание времени; скука, подавленность, страдание и горе замедляют время.

По этому поводу Фолькман пишет, что нашим представлениям трудно проследить за бесконечной линией времени. Настоящее кажется бесконечно малым, а будущее и прошедшее — бесконечно большим.

По мнению большинства исследователей, в развитии восприятий — представлений о внешнем пространстве основную роль играет чувство зрения в теснейшей совместной работе с ощущениями осязания и положения. Иногда даже без зрения, например у слепых, чувство осязания и положения могут способствовать развитию предметно-пространственных представлений. Возможность развития представлений о пространстве осуществляется благодаря тому, что для зрения и поверхностного осязания кожи возможно сразу охватить в отдельном акте значительное число отдельных впечатлений. По мнению Ананьева, кинестезия тончайших раздельных движений пальцев способствует образованию проекции осязательных образов, установлению их соответствия качествам и пространственным признакам воспринимаемых рукой предметов внешнего мира. Для развития трехмерности восприятия пространства и рельефности, стереоскопичности образов внешних предметов очень важную роль играют мышечно-суставные ощущения.

Благодаря движению глаз в процессе видения и возникновению при этом мышечного чувства осуществляется восприятие положения тела в пространстве, его величины, контура, рельефа как в статике, так и в динамике. Глаз, по И. М. Сеченову, может наподобие руки «ощупывать» предмет и подвергнуть его измерению. С другой стороны, внутреннюю поверхность ладони он сравнивает с сетчаткой, а всю руку с глазом. Благодаря исследованиям Сеченова выясняется исключительно важная роль мышечно-суставного чувства в сфере предметно-чувственного сознания. Своеобразие их в том, что они обладают возможностью сигнализации о внешней и внутренней среде. Мышцы являются одновременно и рабочим органом и периферическим отделом чувствующего снаряда: благодаря этому мышечное чувство отображает объективные действия человека в пространстве и времени и в то же время сигнализирует о состоянии собственного тела. Этим свойством мышечное чувстве отличается как от зрения, так и от слуха. Оно является «главнейшим руководителем сознания в деле координации движений».

Слух занимает особо важное положение в акте переживания времени. Он улавливает смену внешних и внутренних впечатлений: ритм движений, различных действий, например ходьбы, трудовых процессов и т. Д. Большую роль в развитии представлений о времени играет мнестическая функция мозга; например, при органических мозговых поражениях с выраженным корсаковским синдромом отмечаются грубые нарушения переживания времени.

Особенно ярко выявляются расстройства ощущении пространства и времени при интоксикациях; при экспериментальных интоксикациях опьяняющими ядами, например гашишем, мескалином, алкоголем, многими авторами отмечались выраженные психосенсорные нарушения с изменением пространственных и временных переживаний.

Майер-Гросс, Берингер, Ферстер и другие указывают на значительно выраженные изменения как отдельных частей своего тела, так и на нарушения перспективы, искривления, искажения пространства отдельных предметов; наблюдались переживания распада непрерывности внешнего пространства, полное его исчезновение, переживание пространственной бесконечности. Не менее часто испытывают удлинение, укорочение, т. е. изменение скорости времени, распад непрерывности, чувство остановки времени, переживание бесконечности его и т. д.

Имеются клинические описания нарушения пространственных и временных переживаний при депрессии. Гибсатель описал одну больную, которая говорила о пустоте внешнего пространства и времени, в результате чего она их чувственно не переживала. Он наблюдал среди шизофреников расщепление между «я — временем» и «мировым, временем». Чувство неразрывной принадлежности к настоящему исчезает. Возникает мистика и оккультизм. В острой фазе, когда исчезает действительный мир и строится бредовой мир, время становится особенно скудным. Они говорят: «я не живу больше, день для меня бесконечность, мир остановился».

Фишер приводит самонаблюдение одного шизофреника: больной говорил, что лишь по движениям, наблюдаемым во сне, например по движениям листвы большого дерева, он мог ориентировать себя в отношении того, что время все же течет.

Минковский описывает переживания времени у однаго шизофреника: у него отсутствовало чувство непрерывности и длительности времени. Время представлялось пустым; не было ощущений, что время течет; не было переживаний, что сейчас возникает в голове мысль, что прошлое оживает сейчас в душе.

Среди наблюдаемых нами больных также отмечались высказывания о нарушениях переживаний пространства и времени.

Особенно ярко выступают грубые расстройства типа метаморфопсий при инфекциях и интоксикациях. Больная Ш. после гриппа испытывала различные изменения пространственных соотношений предметов: они то увеличивались, то уменьшались. Больной 3. казалось, что стены, деревья, столы и стулья качаются, падают. У другой больной С. отмечались резкие нарушения в пространственном соотношении отдельных частей тела: казалось, что туловище повернуто на 180°, грудь находится сзади, а спина спереди; одно плечо выше, другое ниже. Одному больному Ш. казалось, что его голова и шея втягиваются в грудь и живот. Подобные грубые расстройства пространства и движений отмечались в других случаях с бурным течением шизофренного процесса.

Некоторые больные воспринимают внешнее пространство как бы в ином «психическом измерении», как будто они потеряли «пространственные координаты». Больной М. не чувствует пространственной ограниченности того места, где он находится, например, не чувствует ограниченности размеров комнаты; кажется, что он находится один в бесконечно раздвигающемся пространстве. У больного З. возникали переживания исчезновения пространства и остановки времени. Он говорит, что рассудком понимает объективность времени, но внутренне не чувствует его и объективность времени осознает только по движения стрелок на часах. Больной К- с постпроцессуальным дефектом заявил, что он давно потерял чувство пространства, не может осознать себя в пространстве и времени, благодаря чему сущность его исчезает «императивно» — он отчужден от среды.

Особенно интересны у больных состояния субъективного изменения движения своего тела и внешних предметов; эти нарушения неразрывно связаны с пространственными изменениями. Больной К. говорил, что окружающая обстановка кажется как бы остекленевшей, сохраняет двойственность фотографического снимка: «движение и неподвижность». Больная Л. жалуется, что когда она ходит по комнате, то ей часто кажется, что она остается на одном и том же месте. Больному К. казалось, что все действия он производит с большой скоростью; казалось, что он летает по воздуху. Больной Б. наоборот чувствует замедление своих движений: ему казалось, что если он спрыгнет со второго этажа, то с ним ничего не случится, так как он медленно и плавно спустится.

Все приведенные клинические факты нарушения пространственно-временных переживаний, несомненно, входят в состав синдрома психического отчуждения как его компоненты. Необходимо, однако, грубые и элементарного характера психосенсорные нарушения пространства и движения типа метаморфопсий, микро- и макропсии отличать от тонких патологических сдвигов в переживаниях пространства и времени, наблюдающихся при медленно текущей шизофрении и депрессии при циклофрении.

Обычно в норме в сфере предметного сознания каждая ситуация в восприятии и представлении выступает в рамках конкретных «теперь» и «здесь». Наглядность и полнота каждого «теперь» обеспечивается тем, что данная единичность включает в себя одновременно и множественность других моментов времени, которые в интегрированном чувственном виде обогащают переживание единичного «теперь». Каждое «здесь» также включает в себя множественность других определении места и объектов, которое также в интегрированном чувственном виде обогащает переживание единичного «здесь» Поэтому и сохраняется полнота, богатство и достоверность единичности каждой воспринимаемой ситуации.

Шизофренное изменение пространственных и временных связен характеризуется оскудением полноты it предметного богатства каждого «теперь» и «здесь», л результате чего единичность каждой ситуации приобретает характер скудной абстрактной общности, которая, однако, проявляется в форме своеобразного чувственного переживания. Таким образом, в нарушении переживания пространства и времени огромную роль играет степень полноты и богатства предметного содержания сознания личности.

В психологических исследованиях переживания времени наблюдаются интересные факты, подтверждающие наше положение. Известный психолог Йодль пишет в своем руководстве по медицинской психологии, что при сравнении оценки времени — настоящего те интервалы кажется наиболее длинными, которые являются «пустыми», т. е. не заполненные определенным содержанием, действиями, в то время как «заполненное» конкретным содержанием время кажется коротким. То же самое испытывается при деятельности самой личности; если она в длительный отрезок времени ничего не делает, пассивна и бездеятельна, то время ей кажется очень длинным, в то время, когда она чем-нибудь очень занята, какой-нибудь работой, то время кажется очень коротким. То же самое бывает, если содержание данного отрезка времени заполнено определенным интересом и чувством удовольствия: время движется быстро, и наоборот.

При представлении и воспоминании времени все это переживается наоборот. В воспоминании отрезка времени, в котором мы ничего не переживали, или имелось мало событий, или происходят только монотонные изменения содержания сознания, они кажутся необычайно короткими, и, напротив, в тех отрезках воспоминаемого времени, в которых имеется много образов и переживаний, они кажутся очень длинными.

По мнению Йодля, в качестве общего определения можно выразить, что с развитием возраста весь прожитый период времени всегда кажется все более коротким. Во сне или в таких состояниях, которые особенно способствуют репродукции, может нам показаться, что прошло много времени потому, что перед сознанием проходит необычайное количество образов.

Автор приводит арабскую легенду, в которой использовано это состояние: согласно преданию, Магомет в промежутке времени, которое прошло между падением из его рук кувшина с водой и его опорожнением (во время эпилептического абсанса), был перенесен через все небеса. Подобные переживания имеют место при курении опиума и гашиша, а также при эпилептических изменениях сознания.

При ожидании будущего переживания аналогичны с настоящим временем. Время, которое проходит в ожидании наступления события, нам кажется тем короче, чем богаче и разнообразнее оно заполнено, и тем длиннее, чем исключительнее занято сознание мыслью об ожидаемом событии.

Резюмируя сказанное, Йодль спрашивает: что укорачивает время? Деятельность! Что делает время невыносимо длинным? Праздность! Там, где нет изменения содержания сознания, там не имеет места и субъективное движение времени. И наоборот, там, где содержание сознания быстро меняется, время кажется очень коротким, потому что оно вместе с содержанием сознания находится в движении. В воспоминании, напротив, такие отрезки времени кажутся длинными, потому что репродукция обладает богатым содержанием.

Все эти чрезвычайно интересные психологические данные о субъективных переживаниях времени, блестяще проанализированные Йодлем, подтверждены со стороны ряда авторов психологическими экспериментами и клиническими наблюдениями при различных психических заболеваниях.

Йодль — последователь Фейербаха,— близко стоящий к реалистической, материалистической позиции, подвергает блестящей критике априористическую, идеалистическую концепцию Канта о времени. Он говорит: все, что в сознании появляется, выступает во временной последовательности, потому что последовательность вещей принадлежит объективному миру.

Сознание учится располагать все свои переживания по способу соответствующему этому объективному миру. Подобно тому, как сознание научается располагать пространственные представления предметов друг возле друга, соответствующие их расположению во внешнем мире, подобно этому оно располагает временные представления последовательно одно после другого, соответствующие последовательности явлении в объективном мире,

Данные нашего клинического материала говорят, что закономерности нарушения пространственно-временных переживаний выступают в едином плане с закономерностями возникновения феноменов психического отчуждения. Это и понятно, если вспомнить, что характер этих нарушений пространства и времени показывает, что они входят в синдром отчуждения в качестве его компонентов

Наше сознание отображает в своем содержании реальный объективный мир, который есть ничто иное, как движущаяся материя. Движение всех материальных тел, явлений и процессов, движение всей материи в целом есть движение в пространстве и времени. Все свойства пространства и времени определяются в конечном счете свойствами материи, ее движением. Эти формы бытия материи неразрывно взаимно связаны в силу природы самого объективного материального процесса. Объективность пространства и времени нисколько не зависит от наших восприятий и мыслительного процесса.

Если в прошлом столетии еще признавалась независимость времени от пространства и от материи, то в настоящее время физика неопровержимо доказала, что время и пространство тесно связаны с материей и друг с другом. Когда было подтверждено это нерушимое единство пространства и времени и оно стало краеугольным камнем физики, идеалисты заявили, что наука доказала реальность четвертого измерения времени. Некоторые из этих «ученых» договорились даже до того, что в этом четвертом измерении якобы живут «души умерших». В действительности четвертое измерение в физике введено лишь для облегчения решения различных теоретических и практических задач и вовсе не потому, что мы и на самом деле живем в четырехмерном, а не в трехмерном мире.

Наши субъективные представления о пространстве и времени являются, несомненно, необходимыми условиями конкретного содержания сознания, отображающего реальную действительность. Поэтому и вполне естественно, что нарушение конкретного содержания так или иначе нарушает сохранность наших пространственно-временных переживаний. Богатое содержание переживаемого момента в настоящем субъективно укорачивает время, а скудность приводит к его удлинению; в воспоминаниях времени, наоборот, это все-таки опять доказывает зависимость переживания врем/ени от содержания сознания, так как в процессе репродукции необходимо больше времени, чтобы воспроизвести все богатое содержание пережитых прошлых событий и меньше времени для воспроизведения скудных, однотонных событий в прошлом.

Нарушение. переживаний пространственных и временных отношений при душевных заболеваниях также доказывает правильность данного материалистического принципа. Сложные расстройства в виде патологического торможения корковых гностических чувств неизбежно приводят к снижению внутреннего богатства и конкретности содержания в восприятиях, мышлении и действиях личности; возникают переживания чуждости, нереальности, недостоверности и сноподобности всех психических функций предметного сознания, а также нарушается конкретный и достоверно реальный характер переживаний пространства и времени.

В числе условий, способствующих возникновению бреда, оказываются и патологически искаженные переживания пространства и времени. И здесь опять-таки новое бредовое содержание сознания имеет в качестве необходимых условий своего существования патологически извращенные восприятия, представления пространства и времени.